Одержимость лисами была очень распространена. Мотивации были различные. Как уже было сказано, лиса овладевала кем–то зачастую под воздействием человеческого колдовства. Иногда это был голод лисы, либо ― причуда эпикурейства в отношении еды, заставлявшая лису овладевать человеком, либо месть; в других же случаях животное добивалось лишь поклонения себе, как божеству. Сумасшествие, меланхолия, истерия и так далее ― все приписывалось одной и той же причине. Основными жертвами становились женщины, слабые мужчины и дети. Считалось, что дух лисы входит в человека между плечом и подмышечной впадиной, и на этом месте возникает опухоль. Пульс больного становится неритмичным, а большой палец часто сильно дрожит. Занятно, что люди, не переносящие сакэ в нормальном состоянии, любят пить его, становясь одержимыми лисами. Некоторые говорят, что те, кем овладевают лисы самцы, кричат «Кон, кон!», а те, кем овладели лисы–самки ― «Гя, гя!»

Лисий дух изгоняли различными способами: пациента принуждали вдыхать дым от горящего волчьего помета, или пить редкий чай, или глотать зажаренные листья сикими (illicium religiosum); все это, как считалось, было для лис отвратительным. Если оставалось сомнение ― одержим ли кто–то лисой, или у него обычная болезнь, то не находили ничего лучшего, как предложить ему последнее упомянутое лекарство, поскольку одержимый должен был наотрез от него отказаться. Были и другие способы изгнания лис, а именно ― кололи опухоль, образовавшуюся под кожей пациента, горячей иглой, взятой из хвоста рыбы эй. Далее, если отвязать очень хорошую охотничью собаку, то та, зная лисий запах, будет безостановочно лаять и пытаться укусить больного; тогда лиса выйдет прочь. Также многие пациенты, одержимые лисами, излечивались монахами школы Сингон, которые подводили их к изображению Будды и читали сутры. Внезапно, тело пациента начинало сильно трястись, и монахи спрашивали лису, откуда она пришла и почему овладела пациентом, а лиса отвечала устами последнего. В Китае, как нам уже известно, у повара была обязанность – он сжигал растение мо и окуривал одержимого.

Если одержимость была сильная, то лиса не оставляла больного годами, и тот становился совсем ни к чему не пригоден. Если лиса мстила (宿怨) больному и не выходила из него, то, наконец, отнимала у него жизнь.

По этой теме существует множество легенд разных веков:

В Кондзяку моногатари XI в. рассказывается:

Фудзивара–но Тосихито, живший в эру Энги (901–922 гг.), однажды поймал лису и приказал ей: «Иди в мой дом в Цуруга и скажи, что я прибуду с гостями, и что для нас надо выслать завтра несколько слуг с двумя оседланными лошадьми в час змеи (с 09 ― до 11) в окрестности Такасима». После этого он отпустил лису, и та убежала, оглянувшись несколько раз. На следующее утро тридцать человек верховых прибыли для встречи своего хозяина в условленное место и рассказали странную историю. «Прошлой ночью, в час собаки (с 19 ― до 21) наша хозяйка почувствовала себя плохо, у нее сильно заболело в груди. Позвали буддийского монаха, но больная сказала: "Почему вы так взволновались? Ничего особенного, я ― просто лиса. Ваш хозяин по пути домой поймал меня и приказал передать вам, чтобы вы послали нескольких человек с двумя оседланными лошадьми в окрестности Такасима, так как он едет с гостями. Пожалуйста, сделайте это, чтобы мне не было вреда”. Мы решили выступить с лошадьми, и тут же госпожа выздоровела (лиса оставила ее)». Тосихито улыбнулся, приказал слуге ехать домой и огласить о прибытии хозяина. Там были поражены, поняв, что лиса говорила правду. На следующий день, наслаждаясь изысканной пищей из крупных горных картофелин, все, находившиеся в доме, вдруг заметили лису, сидевшую на крыше и смотревшую на них. В качестве вознаграждения за доставленное послание, она получила немного еды, а затем ушла прочь.

В старые времена моно–но кэ (″дух существа″), овладевший неким человеком, (из–за чего тот заболел), был возглашениями изгонителя переведен в женщину и ее устами сказал: «Я ― не навожу порчу. Я ― лиса, пробегавшая здесь в поисках пищи. Мои дети, нора которых в могиле, голодны, и я пришла сюда, решив, что здесь можно найти еды; съев поднесенный мне рисовый колобок, я уйду». После этого одержимой женщине дали такой колобок; съев его со зверским аппетитом, она попросила еще для своих родителей и детей. Получив и это, она спрятала еду в передник и попросила изгонителя изгнать из нее лису, которая говорила ее устами все это время. Затем женщина упала лицом вниз и через некоторое время поднялась; однако, как ни странно, рисовые колобки исчезли из ее передника! Очевидно, лиса забрала их с собой.

Дайнагон из Овари, занимаясь соколиной охотой в Цусима, пожелал приготовить лекарство под названием У–сай–эн (鳥犀園), (составленное из печени нескольких животных) и приказал одному из своих самураев послать кого-нибудь за "живой печенью" лисицы. Самурай поручил это птицелову, поймавшему лису, однако, тот спешил домой, и поэтому отдал животное прислужнику самурая по кухне, который согласился отделить печень с условием, что сам съест мясо. Однако, только прислужник приступил к этому занятию, его жена, находившаяся в Киёсу (провинции Овари) вдруг стала одержима неким существом, заговорившим ее устами: «Не было причины, по которой прислужник по кухне мог бы убить меня, ведь он не чиновник (т.е. убить ее ― не его обязанность); поэтому я стану мстить. Но он не только убил, но и съел меня мое мясо, поэтому стал моим смертельным врагом; поскольку этот человек не в моей власти, я убью его жену, но сперва сведу ее с ума». Когда слух об этом происшествии достигл Повелителя Овари, тот сказал: «Лисы – сверхъестественные существа, они прислушаются к словам разума», ― и послал гонца в дом к несчастной женщине, приказав тому обратиться к лисе со следующими словами: «Отчего ты мучишь эту женщину? Тебя убили по моему приказу. Я мог бы убить тебя на охоте, для собственного развлечения, но на этот раз я хотел приготовить лекарство; разве не прекрасно для тебя лишиться жизни ради человечества?» Женщина услыхала эти слова, заплакала и лисица сказала ее устами: «Для нас, животных, большая честь повиноваться приказаниям Повелителя», и моно–но кэ (″дух″) вышел из женщины.

Лиса обратилась наложницей Повелителя Сикоку, и тот, к своему непередаваемому изумлению обнаружил в своем доме двух женщин, которых невозможно было различить, и каждая заверяла, что именно она его настоящая жена. Пришедший врач счел, что это так называемая болезнь рикон (離魂, ″разделения души″), из–за которой одна женщина превратилась в двух. Он прочел гатха (暍, ″буддийское заклинание″) и, ударяя по полу посохом, читал молитвы, но все напрасно. Тогда муж схватил женщин и запер. Увидев, что одна из них ест особую пищу, он допросил ее под пыткой, и та превратилась в лисицу. Повелитель решил убить животное, но тут к воротам его дома пришла толпа из четырех–пяти тысяч человек — буддийских монахов и мирян, мужчин и женщин; на вопрос повелителя, кто они такие, те ответили: «Мы – лисы со всего Сикоку, пришедшие к тебе с просьбой. Лис, причинивший тебе вред ― отпрыск Кико мёдзин, Почтенного Божества–лисицы; его имя Осагицунэ, он посланник Инари и Царь Лис Японии. Если ты убьешь его, то принесешь великие несчастья всей стране. Он наш учитель в охоте, и, если он умрет, мы не сможем более охотиться. Пожалуйста, оставь его в живых!» Повелитель пообещал, что, если все они уедут с Сикоку на корабле, то он отошлет пленника им вслед. После этого они дали ему письменную клятву, что никогда не вернутся на Сикоку, покуда существует этот документ, и ушли. С тех пор на Сикоку нет лис. Во времена жизни автора документ все еще находился во владении у той же семьи.

В эру Кэйтё (1596–1614 гг.) жил в Михара в провинции Бинго человек, ловивший силками лис. Его обратил к праведной жизни прославленный буддийский священник, и бывший ловец лис стал монахом и молился о лучшей жизни в будущем. Но неисчислимое множество духов лис, убитых им за многие годы, вместе с теми, которых он еще не убил, разъяренные, явились ему и стали творить всяческое зло, угрожая даже убить всю его семью. Испугавшись, новообращенный монах сказал: "Я уничтожу вас с помощью нэмбуцу (молитв), выраженных сердцем, исполненным бодхи (бодайсин – "просветленное сознание")” — и он взял свой посох и стал возглашать мёго много–много раз. Однако лисы рассмеялись: "Нам безразличны твой Будда, твой посох и твои молитвы. Мы убьем всю твою семью”. И некоторые члены семейства действительно заболели, так как ими овладели лисы, и повторяли те же слова. Тогда охотник оставил молитвы, бросил посох и вернулся к своей старой профессии, и лисы сразу же прекратили его преследовать.

В храмовом комплексе Дзодзёдзи, великого буддийского святилища в районе Сиба (Эдо) стоял маленький храм, посвященный лисам. Однажды настоятель приказал новоприбывшему монаху отнести туда подношения и исполнить церемонию. На следующий день из этого храма пришел человек с чашкой, в церемониальной одежде и попросил еще одного монаха передать настоятелю, что он хотел бы получить другой храм, поскольку в его этом, где он прожил много лет, появился Бэнтэн. Оказалось, что новоприбывший монах решил, что его посылают в храм Бэнтэн, и провел церемонию для Бэнтэн в лисьем храме. Настоятель, узнав это, приказал построить для лисы другой храм, и она появилась вновь в том же облике, поблагодарив монаха за то, что он разъяснил настоятелю всю суть дела, и, пообещав охранять послушника на протяжении всей жизни, чтобы у него никогда не возникало недостатка в одежде и еде. Другой монах из того же храма был одержим лисой и вел себя как женщина. Он просил настоятеля о новом храме, в котором в первое и пятнадцатое число каждого месяца совершались бы подношения рисовыми колобками, поскольку его собственный храм в соседнем саду был разрушен. Настоятель согласился, после чего одержимый монах очень красиво написал имя лисы на табличке иероглифами, и её прикрепили к тории нового храма.

Несколько раз в моей деревне мне приходилось излечивать людей, одержимых лисами. Однажды такое случилось с женщиной, и лиса упорно отказывалась ее покидать. Я исщипал всё тело больной, тер предплечья; потом перевязал ее руку, которая распухла, как большая опухоль, потому что лиса, преследуемая щипками и трением, спряталась в руке, и готовился воткнуть туда иглу, как вдруг женщина произнесла: «Теперь я выйду». Я снял повязку, однако больная тут же вернулась в прежнее состояние. Лиса обманула меня. Я снова принялся тереть ее тело, и на этот раз животное ушло в плечо. Я собирался убить обманщицу, проткнув иглой, как вдруг она сдалась и сказала: «Теперь я действительно уйду, и, как доказательство, ты найдешь мое тело в бамбуковой роще». И действительно, оно было там. Тогда я распустил жгут, и лиса с криком выскочила из больной. Таким образом, человеком овладевает лишь дух, ки (″дыхание″) лисы, а не ее тело.

В 1820 году дочь оптового торговца из Эдо стала одержима духом настоятеля Ютэна. Она написала мёго (名号 – имя Ютэна и его подпись). Слух об этом разнесся окрест, и люди приходили отовсюду, чтобы получить у нее мёго. Они говорили: «Настоятель, спасший в древности плохую женщину из Хабу мура (Ада), явился вновь!» Сам настоятель Ютэн, умерший в 1718 году, успокоил злобного демона, вселившегося в женщину, с помощью чтения сутры. И вот, огромная толпа собиралась ежедневно у ворот дома, в котором жила девочка, а она для всех писала мёго. Однако, когда демона в ней не было, она становилась самой обычной девочкой. Автор (также участвовавший в составлении Тоэн сёсэцу) получил такое мёго от знакомого. Иероглифы были написаны на прекрасной парчовой основе, но два из них были неправильные. Ввиду этих ошибок, один пожилой человек, авторитет в подобных делах, объявил это делом рук лис. Он сказал, что ошибки были допущены намеренно, из страха перед наказанием Будды (а так, с двумя неправильными иероглифами, это уже не являлось истинным мёго и потому не представляло собой святотатства!). Наконец, когда девочка была подробно допрошена, лиса проявила свой истинный облик, и уже не оставалось сомнения в ее одержимости. Прижатая к стене расспросами, лиса вышла из девочки. Причиной одержимости оказалась ее мать, вдова, имевшая незаконную связь с торговцем шелком, часто проводившим ночи в ее доме (очевидно, у этого человека была лиса на службе, и он носил ее с собой). Когда это открылось, торговец бежал, а вдову отправили в ее родную деревню, тогда как девочка пошла в дом к родственникам.

В 1809 году лис явился во сне одному человеку и сказал, что он (лис) ― сын Инари, стоящей за лавкой в Хонго (район Эдо), и что он поссорился со своей матерью и не хочет возвращаться домой. Он попросил спящего позволить остаться у него в доме, обещая, что не станет его беспокоить. Человек согласился и увидел, что лис был очень доволен; проснувшись, он подивился тому, какой ему приснился странный сон и что он в действительности значит. На следующий день служанка вдруг принялась работать гораздо усерднее обычного. Она таскала воду, мыла рис, рубила дрова и даже шила, чего никогда не умела делать. Так она трудилась целый день, делая работы больше, чем могли бы пятеро мужчин. Однажды она предсказала дождь, хотя небо было совершенно чисто, и настояла, чтобы хозяин взял с собой зонт, выходя из дома; позже оказалось, что это был очень правильный совет. В другой день она предсказала прибытие гостей. Все ее предсказания оказывались верными, и она была чрезвычайно полезной. Все это произошло из-за того, что ею овладела лиса, выказавшая, таким образом, свою благодарность.

Житель провинции Симодзукэ бросил камень в странную птицу, сидевшую при дороге. Вернувшись домой, он внезапно заболел, и никакие лекарства ему не помогали. Его состояние становилось все хуже, он впал в безумие, и это привело его отца к мысли, что здесь не обошлось без козней лис. Был призван изгонитель (сюгэндзя, ямабуси), которого попросили поститься и молиться за здоровье пациента. Тот положил у стены «священные принадлежности» и прочел перед ними несколько тантр (магических формул). Затем он сел спиной к стене. Пациент, столь слабый, что не мог стоять, лежал рядом с ним на циновках, а большое количество зрителей (среди которых был и тот, кто спустя годы написал о случившемся Иноуэ), стояли перед и за ним. Изгонитель сказал, чтобы один из них подошел к нему, и вышла старая женщина. Однако, оказалось, что она не может быть хорошим медиумом, и ее место занял мужчина около сорока лет. Умывшись и очистившись, он сел напротив изгонителя с закрытыми глазами и гохэй в руках. Остальные расселись вокруг, подражая изгонителю и хором читая магические формулы. Через некоторое время гохэй в руках медиума стал двигаться, сперва медленно, затем быстрее, пока не затрясся сильно–сильно. Присутствовавшие, увидев такое воздействие тантр, стали читать их еще громче, покуда гохэй не затрясся так, что упал на землю. Затем чтение тантр прекратилось, и изгонитель спросил медиума низким голосом: «Откуда ты пришел и куда направляешься?» Ответа не последовало. Тогда изгонитель приказал ему указать направление с помощью гохэй, и медиум сперва показал на юг, а затем на северо–восток. Изгонитель, однако, не был удовлетворен, и добавочными тантрами и мудра (фигурами из пальцев) он, наконец, заставил медиума заговорить. Лис, говоря его устами, сказал: «Я боюсь вашего окружения и хочу уйти. Причина того, что я овладел хозяином этого дома, в том, что он ударил меня камнем, когда я сидел у храма в облике птицы. Я бы отомстил ему, но теперь я так испуган (тантрами и мудра), что немедленно ухожу. Пожалуйста, дайте мне двенадцать мон». Слышавшие это единодушно сказали: «Это, должно быть, старый лис, желающий пересечь реку в человеческом облике. В направлении, им указанном, есть река, паромная переправа через которую стоит двенадцать мон. Так что надо дать деньги этому человеку (медиуму), а также еды, которую любят лисы». После этого медиума вынесли из дома. Он непрерывно кричал: «Кон, кон!», а потом крепко заснул на спине человека, который его нес. Деньги и еда, данные ему, исчезли из его рук (их забрал лис). Через некоторое время медиум проснулся, однако никак не мог опомниться и не помнил ничего, что сказал в трансе. У него немного болели руки и ноги.

Отец мой, Нагасаки Хандзиро, в молодые годы жил в доме своего родственника Хасэгава Гэндзиро. Был у него в то время 14-летний служка, который однажды, вернувшись после выполнения одного из поручений, повел себя как-то странно. С криком «Очистите меня, очистите!» он вбежал в ворота усадьбы и тут же потребовал встречи с хозяином. Когда хозяин, Хасэгава Гэндзиро, вышел к нему, тот бухнулся на колени и заявил, что он-де лиса, которая издавна жила в местности Камигата, да тут надобность у нее случилась и пришла она в столицу. В пути она притомилась и потому просит позволения дня четыре попользоваться телом служки. Хозяин подивился сему и, будучи поражен вежливостью обращения, согласился. Да и любопытно ему было. За то время, что лиса пользовалась телом служки, она не раз беседовала с хозяином. Вот какие разговоры у них происходили:

Хозяин. Вот ты говоришь, что ты лиса, а где ж твое лисье тело? Оставила ли ты его где или как?

Лиса. Изволите ли видеть, прозываюсь я "пустой лисой", и тела у меня нет. Несколько лет тому я уж бывала здесь. Устала тогда с дороги и забралась передохнуть на крышу беседки, да тут как собаки наскочили, залаяли, так я со страху скатилась вниз, и загрызли они меня до смерти. Так что только одна душа осталась.

Хозяин. А где ж ты была до того, как в это тело вселилась?

Лиса. Поначалу тут рядышком развлекалась, прикинувшись буддийским божеством в храме в Химонъя. Ох и много народу туда повадилось ходить! Да настоятель оказался сердцем плох, алчен, вот и сбежала я оттуда. После того перебралась я в провинцию Этиго и до сего времени жила в доме мастера фехтования на мечах. Пока я за ним приглядывала, он ни разу не уступил в поединках. Да как он стал ни с того ни с сего человеком известным, так тут же возгордился. Бросила я и его, мой господин, и вот к вам пришла.

Хозяин. Так ты что, мастерица и на мечах драться?

Лиса. Да что вы, и понятия никакого не имею о сем предмете. Просто колдовством я его двойника творила да на поединок выставляла. Соперник же думал, что это настоящий человек, да не тут-то было! Увлеченный боем с тенью, он и не замечал, как хозяин мой тут сбоку подкрадывался да решающий удар наносил нежданно. Так побеждать до бесконечности можно!

Хозяин. Послушай, я не против, чтоб ты попользовалась телом моего служки, да только часто бывает, что когда лиса покидает свое временное пристанище, то с телом этим начинают происходить всякие странности, и непригодно становится оно к дальнейшему употреблению. Так уж не сочти за труд, будь поаккуратнее в обращении!

Лиса. Не извольте беспокоиться, господин! Ведь все это случается, когда телом завладевают дикие лисы (яко), да и то когда они хотят заставить помучиться какого-нибудь упрямца. А есть еще лисы благие (дзэн-ко), коих пять видов — золотые, серебряные, белые, черные и небесные. Уж от них-то никаких беспокойств быть не может!

Хозяин. А чего ж ты тогда божеством прикидывалась, людей в обман вводила? Да из фехтовальщика своего знаменитость дутую сотворила? Вроде все это делать негоже, коль зовешься "благой лисой"!

Лиса. Все так, все так, мой господин! Но хоть и тварь я, да без отдохновения и мне тоскливо. Вот вселиться в кого-то — для меня наилучшая отрада. Но не во всякого, а только в человека хорошего или того, кто по глупости своей прозябает в нищете. Таким я помогаю, но как только зашевелится у них в сердце червь алчности или бахвальства, то тут же оставляю его. В доказательство чистоты своих помыслов я излечу твоего служку от зеленых соплей, которые всегда свисают с его носа.

Много чего еще интересного рассказывала лиса. Что ни спросят ее, во всем сведуща, так что родственники и соседи Хасэгава Гэндзиро толпились у него дома с утра до вечера. На утро шестого дня лиса оставила тело служки, у которого, как и обещала она, сопли прошли.

Сие записано со слов отца моего, Хандзиро, что жил тогда вместе с почтенным Гэндзиро. Отец часто рассказывал об этой истории, каковую я по памяти и записал. Засим кончаю и с почтением предоставляю на ваш суд. В луну седьмую, Нагасаки Монри.