| Главная » Статьи » Лисы в литературе » Китайская литература (Пу Сун Лин) |
Царица Чжэнь
| Лочэнский Лю Чжунхань был с детских лет туп, но к книгам питал любовь эротомана. Он вечно запирался, предавался своим трудам с остервенением, совершенно не общаясь с людьми. Однажды, когда он таким образом занимался, вдруг до него донеслись какие-то необыкновенные духи, которые наполнили всю его комнату. Еще минута – и послышались звуки дорогих брелоков в самом многообразном хаосе. Лю с изумлением оглянулся и увидел, что к нему входит какая-то красавица, у которой шпильки головного убора и серьги сияют и переливаются всеми цветами. За нею свита – и все, как есть, одеты в придворные платья с украшениями. Лю в испуге и удивлении пал на землю. Красавица стала его поднимать. – Как это так, – спросила она, – ты был такой сначала гордый, а потом вдруг стал таким раболепным? Лю все более и более трепетал и пугался. – О небесная фея, – бормотал он, – из каких ты мест? Я ведь не имел случая ни поклоняться тебе, ни знать тебя! Когда же, скажи, до настоящего времени успел я тебя оскорбить? – Давно ль, скажи, расстались мы, – улыбалась ему в ответ фея, – чтобы уж так помутнеть и потускнеть воспоминанию? Разве это не ты был тот, который, – помнишь, тогда? – сидя с важным и серьезным видом, точил кирпичину? И вот разложили парчу и кожу, поставили в яшмовых сосудах напитки, и фея торопливо усадила Лю, стала с ним пить и говорить с ним о делах нынешних и древних. И то, что она говорила, было так глубоко и так метко, до того необычно, что Лю, весь растерянный, смущенный, не знал, что ему ответить. – Я только что успела, – сказала красавица, – съездить к Яшмовому Озеру[1], разок там попировать. Через сколько же рождений ты успел пройти, чтобы твой острый ум мог так окончательно отупеть? С этими словами она велела служанке густо отварить жирный настой из хрусталя и поднести Лю. Лю принял и стал пить. И вдруг, выпив, он почувствовал, как его ум и душа раскрылись и прониклись. Затем настал уже темный вечер. Все служанки удалились. Фея затушила свечу, разложила постель, и по всем кривым пошла до пределов их радостная любовь. Еще не рассвело, как девушки свиты уже вновь собрались. Красавица поднялась, но ее роскошный наряд был такой же, как вчера, и прическа оставалась совершенно законченной, так что она и не приводила ее снова в порядок. Лю, влюбленный, весь приникнув к ней, с неотступным усердием старался выпытать у нее, как ее фамилия, как имя. – Сказать, что ж, ничего, можно, – отвечала фея. – Боюсь только, как бы не усугубить твоих недоумений. Моя фамилия Чжэнь. Ты же – потомок Гунганя[157], который в те времена из-за меня совершил преступление и пострадал. Этого моя душа, скажу по совести, вынести не могла, и вот наше сегодняшнее свидание вызвано, между прочим, моим желанием отблагодарить тебя моим глупым чувством. Лю спросил, где теперь Вэйский Вэнь[2]. – Вэнь[159], – сказала она, – не более как самый обыкновенный сынок своего разбойника отца[3]. Мне приходилось по нескольку лет бывать среди веселящихся и беспечных людей, принадлежащих к богатой знати; так вот, я иногда встречалась с ним, но не останавливала на нем внимания. Его, видишь ли, в свое время, из-за А Маня[4] долго держали в темном царстве[5]. А теперь я ничего более о нем не слыхала. Напротив того, Чэньский Сы[6] стал теперь книжником у Владыки[7]. Раз как-то я его видела. Вслед за этими ее словами тут же появилась колесница с драконами, которая остановилась среди двора. Царица подарила Ли коробку из яшмы, попрощалась и взошла на колесницу. Тучи подняли ее, заволокли туманы... Она исчезла. С этого времени литературная мысль Лю сильно развилась. Однако, охваченный воспоминанием о красавице, он весь застыл в думе и имел вид помешанного. Прошло так несколько месяцев, и он стал все более и более близиться к смертельному истощению. Мать его не понимала, где тому причина, и только горевала. Дома у них была старуха прислуга. Вдруг она как-то говорит Лю: - Барин, да нет ли уж у вас кого на мысли? Ее слова кое-как попадали в цель, и Лю не мог скрыть. - Гм! Да, да! - отвечал он. - Вы, барин, напишите-ка, как говорится, футовое письмецо[8], а я сумею его передать и доставить! Лю в радостном волнении сказал: - У тебя есть необыкновенный дар... А я до сего времени был темен, как говорили раньше, в «приметах людей». Если же ты действительно сумеешь это сделать, я не позволю себе этого забыть. С этими словами он сложил письмо, надписал конверт, передал старухе, и та сейчас же ушла. Вернулась она лишь к полуночи. - Обошлось счастливо, - сказала она, - дело я не попортила. Только что, значит, я вхожу в ворота, как привратник, думая, что я ведьма, хотел меня связать, но я достала ваше, барин, письмо, и он понес его. Через самое короткое время мне крикнули войти. Госпожа тоже, знаете, все вздыхает, а сама говорит, что не может снова с вами свидеться; впрочем, она готова была написать вам ответ, да я сказала, что барин наш так извелся и исхудал, что одним словечком его вряд ли излечишь. Госпожа слегка задумалась, потом бросила кисть и сказала мне: «Вот что - будь добра сначала передать господину Лю, что я сейчас же пришлю ему красивую жену». Перед тем как мне уйти, она еще сказала, что все то, о чем сейчас только была речь, - думы сотен лет и что лишь тогда эти расчеты могут длиться вечно, если мы не посмеем легкомысленно о них болтать. Лю был очень рад этому и стал поджидать. На следующий день действительно появилась какая-то старая нянька, которая вела за руку девушку. Обе прошли к матери Лю. Девушка была с лица такой красоты, что после нее выбрось хоть весь мир. Старуха назвалась фамилией Чэнь, а девушка оказалась ее родной дочерью, по имени Сы-сян. Чэнь выразила желание посватать дочь в жены. Матери Лю девушка понравилась, и та начала переговоры о браке. При этом старуха не требовала никаких денег, а спокойно себе сидела и ждала, пока не окончатся все церемонии, а затем удалилась. Один только Лю, зная в глубине души, что тут есть что-то необыкновенное, как-то потихоньку спросил у жены, кем она приходится той самой госпоже. Я, - ответила жена, - бывшая певица из Медного Феникса[9]. Лю выразил подозрение, что она бес. - Нет, - отвечала она на это. - Я вместе с госпожой включена была уже в списки бессмертных, но, по случайному проступку, мы были свержены и упали среди людей. Госпожа теперь уже снова на прежнем месте, а мой срок изгнания еще не истек. Госпожа упросила небесных распорядителей дать ей временно меня в услужение, с тем чтобы в ее воле было оставить меня или отпустить. Поэтому-то мне и удалось постоянно служить у ее постели и стола. Однажды явилась какая-то слепая старуха, которая вела на веревке желтую собаку и просила милостыню в доме Лю, причем пела простые песни под аккомпанемент кастаньет. Жена Лю вышла поглядеть. Не успела она остановиться, как собака сорвалась с веревки и стала ее кусать. В испуге молодая женщина бросилась бежать. Смотрит - ее шелковое платье все оборвано. Лю погнался за собакой с палкой и стал ее бить. Та рассвирепела еще больше и бросилась рвать висевшие куски ткани, так что в мгновение ока все было искромсано и изжевано, словно пенька. Слепая старуха ухватила собаку за шерсть на шее, привязала ее и увела. Лю прошел к жене поглядеть, как она себя чувствует. Лицо ее от испуга еще не оправилось. - Милая, - оказал муж, - ты ведь бессмертная фея, как же ты вдруг боишься пса? - Ты, конечно, не знаешь, - отвечала она, - что этот пес - оборотень старого А Маня. Он, видишь ли ты, злится на меня за то, что я не исполнила его приказания о так называемом разделении духов[10]. Лю, услыша такие слова, выразил готовность купить пса и забить его палкой до смерти. - Нельзя, - сказала жена. - Как можно самовольно избивать то, что послал в наказание Верховный Владыка? Так она прожила два года. Все, кто ее видел, изумлялись ее красоте. Однако, как ни расспрашивали о ее происхождении, оно оказывалось облеченным в какую-то туманную неопределенность. И все подозревали в ней нечистую силу. Мать обратилась с расспросами к Лю. Тот рассказал кое-что о ее необыкновенных историях. Мать сильно испугалась и велела ему отпустить ее. Лю не согласился. Тогда мать потихоньку от него разыскала колдуна. Тот пришел и стал ворожить во дворе. Только что он очертил на земле квадрат для алтаря, как женщина сказала с досадой: - Я, собственно говоря, хотела, чтоб нам быть вместе до белеющих голов. А теперь, смотри, наша мать относится ко мне с подозрением, и, конечно, нам полагается расстаться. Если хотите, чтобы я ушла, то ведь это нетрудно сделать, - неужели же меня могут выгнать все эти заклинания и ворожбы? Она тут же навязала прутьев, развела огонь и бросила прутья под крыльцо. В один миг дым застлал весь дом, так - что муж и жена, сидевшие друг против друга, потеряли один другого из вида. Слышен был только грохот, раскатывающийся, словно гром. Затем дым исчез. Смотрят, а колдун умер, и из всех семи отверстий его тела течет кровь. Вошли в комнату, но молодой жены уже не было. Позвали было старуху, прислугу, чтобы ее расспросить. Та тоже девалась неизвестно куда. Лю тогда объявил матери, что старуха была лисой. | |
| Категория Китайская литература (Пу Сун Лин): Китайская литература (Пу Сун Лин) | Добавил: Хитрейшина (16.07.2014) | |
| Просмотров: 534 / Китайская литература (Пу Сун Лин) / |
| Всего комментариев: 0 | |